«в вопросах психологической поддержки онкобольных мы отстали лет на 40»

Работа психолога с онкобольными

Знания о лечении психологических проблем являются обязательными для врачей, занимающихся лечением рака, с учетом количества исследований, которые показали эффективность и действенность психосоциальных вмешательств. Консультирование, обучение, психологическая поддержка и другие виды помощи, а также более специфические формы психотерапии (групповая, индивидуальная и семейная) и терапевтической ориентации (когнитивно-поведенческая, поддерживающе-экспрессивная, экзистенциальная и психодинамическая) были разработаны для больных раком, чтобы более эффективно лечить все болезненные состояния. Выбор конкретной помощи со стороны психолога связан с несколькими переменными, включая клиническое психологическое состояние, тип и фазу заболевания, а также контекст и доступность психоонкологических услуг с подготовленными специалистами, которые должны быть частью междисциплинарных групп в любой нормальной клинике. В хосписах для онкобольных также работают целые штаты психологов.

Как вести себя родным и близким?

Стратегия поведения может быть выражена одним словом – поддерживать. Всё очень индивидуально. Не стоит перетягивать на себя ответственность за мысли, чувства и жизнь другого, даже самого близкого человека. Надо просто уметь быть ему поддержкой.

Человеку в состоянии болезни необходим кто-то рядом, готовый разделить его страдание. Не закрывайте глаза на очевидное, не отрицайте чужую боль. Если это не удается или взаимоотношения сложны, лучше обратиться к специалистам, врачам, психологам.

Не пытайтесь реализовывать собственные цели, давая ложные советы: «Ты должен попробовать вот это, ты обязан сделать так…» Лучше сообщить о том, что у вас есть информация, которая может пригодиться больному.

123rf.com

Вопрос «чем помочь?» – может прозвучать абстрактно. Предлагайте конкретную помощь

Но помните, что заболевшему человеку очень важно сохранить самооценку, чувство реальности и собственной значимости. Когда мы пытаемся взвалить на себя все, чем раньше занимался наш близкий, мы выбиваем почву у него из-под ног, демонстрируя его бессилие

Поэтому будьте рядом, будьте внимательны к своим заболевшим и отзывчивы к их просьбам.

Люди попадаются на мифы

Руслан Мензулин, онколог — абдоминальный хирург:

Я занимаюсь хирургическим лечением опухолей органов брюшной полости — желудка, поджелудочной железы, печени, кишечника. И ко мне часто поступают заявки, где люди спрашивают, а как им вообще жить после операции, что можно есть, как обследоваться. Мало кто из врачей элементарно объясняет, каким должен быть образ жизни.

Руслан Мензулин

Наряду с общими мифами, или, правильнее сказать, страхами — что от любого рака умирают, что онкомаркеры позволяют выявить рак, что рак заразен, существует много ложных представлений и об образе жизни во время и после лечения. Среди них, например, — пациентам с онкозаболеваниями нельзя ходить в сауны, есть острое, жирное, сладкое, соленое, что сахар — это «топливо» для опухолей. И если в ряде случаев диета аргументирована, чтобы не повышать кислотность желудка, то в основном эти ограничения — причина каких-то устаревших знаний, ничем не обоснованных. И когда говоришь: «Вам это можно», человек порой бывает удивлен, как простые советы могут облегчить ему жизнь.

Нельзя обвинять людей в необразованности — не будучи врачом, в интернете, особенно русскоязычном, очень просто попасть на мифы.

К тому же во время болезни человек настолько растерян, настолько боится сделать лишний шаг, что если видит слово «нельзя», то сразу ему верит.

Хотелось бы, чтобы врачи больше общались со своими пациентами. Конечно, не всегда это возможно в силу занятости онкологов, особенно участковых, но в таких ситуациях полезно получить ответы на все интересующие вопросы.

Нередко после операций случаются осложнения. Например, вследствие операции по поводу рака желудка может возникнуть так называемый синдром «приводящей петли», и пациенты спустя короткий срок жалуются на изжогу, постоянные боли вследствие заброса желчи в пищевод. Казалось бы — год прошел, а человек до сих пор мучается. Он обращается к врачам в поликлинику по месту жительства, там в свою очередь разводят руками, «ну, мол, вы же понимаете, онкология, большая операция». А человеку в данном случае необходимо конкретное лечение, в том числе и реконструктивная операция. И после консультации у него есть четкое понимание проблемы, которую можно решить.

*****

Конечно, приходится сталкиваться с самыми разными методами лечения, порой устаревшими, порой не всегда правильными. Например, сегодня метастазы в печени при раке толстой кишки уже не являются противопоказанием к операции, возможно как одномоментное, так и двухэтапное лечение. Но во многих регионах страны по-прежнему это может быть поводом отказать в лечении. И людям говорят: «Извините, мы вас не можем лечить». В то же время многие операции сегодня все больше стандартизируются, в частности операции при раке желудка, колоректальном раке, и уже не являются уделом нескольких специалистов в стране. Но остается ряд операций, которые не выполняются на достаточном уровне, поэтому человек в том или ином регионе может быть обречен, так как в операции ему могут отказать.

Онколог Константин Борисов: Лечение рака не должно быть страшнее болезни

Есть ряд заявок, порядка 30-40%, где хочется помочь пациентам, но, к сожалению, уже мало что можешь сделать. И когда человек спрашивает, требуется операция или нет, то приходится признать, что пользы, к сожалению, она уже не принесет, никак не повлияет на биологию опухоли.

Все мы люди, и всегда нужно увидеть в человеке эмоцию, хоть это и сложно сделать онлайн, но ответ строится таким образом, чтобы пациент понял, что нам не все равно. Это могут быть слова благодарности и уважения родственникам, ведь зачастую пишут именно они, либо слова поддержки пациенту.

С одним пациентом мы обсудили план лечения, он был готов приехать в Москву на операцию, но пока проходил обследование, возникла экстренная ситуация — кровотечение из опухоли, потребовавшая срочной операции, его положили в больницу и экстренно прооперировали. Приезд не получился. Но я оставил свой номер телефона, и потом мы продолжили общение. Все закончилось успешно, если можно в данном случае так выразиться, но вещи, которые делаются в срочном порядке, не всегда носят радикальный характер, так как направлены на устранение проблемы именно сейчас. Этот человек живет, планирует получать дальнейшее лечение.

Что мне дает этот проект? В первую очередь, как бы банально ни звучало, возможность помочь людям из любого региона нашей большой страны. Если раньше она ограничивалась местом работы или кругом близких и знакомых, то теперь можно помочь любому человеку. И помимо помощи в лечении, это, несомненно, помощь в информировании. Ведь иногда для пациента достаточно пары слов, которые до этого ему никто не говорил.

Условия предоставления займов и кредитов

Внимание. Никогда не платите никаких предоплат, ни за что до фактического получения денег

Заемщиками коммерческой микрофинансовой организации (ломбарда) являются физические лица.

Заемщиками некоммерческой микрофинансовой организации, созданной в форме потребительского кооператива финансовой взаимопомощи, могут быть только физические лица – члены такого кооператива, осуществляющие ремесленную деятельность, деятельность по оказанию услуг в сфере агроэкотуризма, ведение личного подсобного хозяйства, получающие заем на цели осуществления указанной деятельности, а также физические лица, являющиеся собственниками имущества, учредителями (участниками) коммерческих организаций, получающие заем на цели осуществления предпринимательской деятельности данной коммерческой организации.

Заемщиками некоммерческой микрофинансовой организации, созданной в форме общества взаимного финансирования, могут быть члены такого общества, являющиеся исключительно субъектами малого и (или) среднего предпринимательства, получающие заем на цели осуществления предпринимательской деятельности.

Заемщиками некоммерческой микрофинансовой организации, созданной в форме фонда, могут быть как физические, так и юридические лица. При этом заем физическим лицам предоставляется на цели осуществления ремесленной деятельности, деятельности по оказанию услуг в сфере агроэкотуризма, ведения личного подсобного хозяйства, а физическим лицам, являющимся собственниками имущества, учредителями (участниками) коммерческой организации, – на цели осуществления предпринимательской деятельности данной коммерческой организации. Субъектам малого и (или) среднего предпринимательства заем предоставляется на цели осуществления предпринимательской деятельности.

Разговор с телефонным оператором

Как выслушать человека? Как выразить любовь и заботу по телефону? Как завершить разговор, который никак кончается? Что делать, если собеседник плачет? –

Такие вопросы возникали у каждого, кому приходилось заниматься телефонным консультированием. Джилли Берн считает, что главным качеством медсестры является… Как вы думаете – что? Воображение!

– Воображение и эмпатия – вот главные инструменты медсестры. Именно воображение превращает медсестру из «хорошего специалиста» и «грамотного медика» в человека, который остается в памяти больного и его семьи на всю жизнь.

Особенно важно это, если вы работаете на телефоне. Попробуйте поставить себя на место больного

Если бы вы находились в трудной ситуации, к кому бы вы предпочли довериться? Подумайте, каким должен быть этот человек, как он должен говорить. Тон, которым вы общаетесь с больным или родственниками – это очень важно. Бывает, что мы говорим: да, я слушаю, а собеседник чувствует, что мы торопимся и нам не до него.

Не давайте советов, даже если очень хочется. Слушайте. Слушайте. Слушайте! А если я молчу, как человек поймет, что я слушаю? У нас есть масса слов, чтобы это выразить. Даже если больной плачет, он должен знать, что вы не положили трубку на стол. Реагируйте на его слова:

– Я тут!

– Я слушаю.

– Звучит ужасно.

– Как вы справляетесь с этим?

– А потом – что?

– Наверное, это было трудно?

– Я тут, я с вами, я слушаю!

Говорят, что разделенное горе – полгоря. Выслушивая человека, вы облегчаете его ношу. Старые медсестры это знают. Бывает, что, уходя от пациента, я чувствую себя ужасно, а он на прощание говорит: «Спасибо, мне стало намного легче!» А ведь я ничего не сделала, просто – слушала. Мы недооцениваем нашу человечность, а она дорогого стоит.

Но если вы – специалист справочной службы, вам звонят не только за помощью, но и за информацией. На наших тренингах в Великобритании мы моделируем ситуации. Давайте попробуем сейчас: Звонит женщина, мать троих детей. У нее рак груди, ее мучают боли и отек. Она не спит ночами. Правда, ли что в Москве нет ни одного человека, который мог бы помочь ей? Есть такие люди? А телефоны их вы знаете? Соберите в одном месте телефоны экстренных служб, время работы нужных учреждений, контакты людей, которые могут быть полезны в разных случаях. Люди, которых болезнь застала врасплох, растеряны. Им нужна информация, или контакты того, кто ей обладает.

Как сделать, если разговор не кончается, а уже пора заняться другими делами? Резюмируйте все, что вам рассказали, чтобы легче было это сделать, по ходу разговора можно делать записи в тетради «Насколько я поняла, ваша проблема – отсутствие жилья, вы не знаете, будут ли у вас деньги, чтобы дать детям на завтрак в школе, вас мучают сильные боли? Завтра вас навестит патронажная сестра». «Я подумаю, что можно сделать, чтобы вам помочь. Мне нужно посоветоваться с коллегами», «Я перезвоню вечером».

Но, если обещали перезвонить, обязательно перезванивайте! Даже если разговор будет очень кратким. Если вы чего-то не знаете, не бойтесь сказать об этом: «Я не знаю, но постараюсь узнать». Ответа на все вопросы у вас никогда не будет. Это – нормально. Не терзайтесь. Но никогда не обманывайте больных, давая им ложные надежды.

«Если после твоей помощи помощь нужна тебе самому, то это уже не помощь»

Только сам заболевший знает, что ему нужно и как ему лучше. Поэтому хорошо спрашивать «Чего бы ты хотел сейчас?», «Могу ли я посидеть рядом с тобой?». Всегда приятно чувствовать заботу, когда дарят цветы просто так, когда спрашивают, что вы хотите на ужин, когда покупают новое платье или халатик, когда понимают, что вы хотите побыть один или, наоборот, вместе. Есть люди, которые не привыкли ничего просить, – они чего-то хотят, но не скажут об этом. Объясните им, что вы знаете об этом и понимаете, как им трудно в этой ситуации просить, но мыслей других читать не умеет никто, а вы можете что-то для них сделать.

Есть люди, которые вообще не навещают заболевшего родственника или друга в больнице или дома. Это не всегда плохое отношение к больным, они столкнулись со своими переживаниями, и пока не могут их преодолеть. Это может быть страх смерти, страх болезни, страх боли, страх беспомощности. Хорошо, если они понимают свои переживания, а иногда они чувствуют это как внутренний дискомфорт. Им в этот период довольно сложно помочь онкопациенту, потому что помогаем мы из своих ресурсов, а у них ресурсов нет. Если после твоей помощи помощь нужна тебе самому, то это уже не помощь.

У нас в обществе не принято говорить о смерти. Поэтому рак вызывает у людей сильные переживания, да и не только рак. Когда кто-то внезапно умирает, разрушается какая-то иллюзия, что смерть можно контролировать, разрушается иллюзия, что умирают только очень старые люди. Поэтому когда у человека появляется какая-то своя концепция смерти, свое к ней отношение, то говорить о болезни и с больным человеком становится легче.

В регионах лучше, чем в Москве…на 200 человек

— То есть, шанс онкологического больного оказаться на приеме у психолога в принципе называется «повезло»?

— Да, конечно, причем только если он сам этого шанса активно ищет.

Правда, как показал прошедший только что, в октябре съезд онкопсихологов, на котором было зарегистрировано 210 специалистов из разных городов, на самом деле такие специалисты в клиниках онкологического профиля есть. Каким образом главные врачи каждый раз умудряются оформить эти ставки – для меня загадка. Например, в Москве в онкодиспансерах ни одной ставки психолога нет. Как видите, в регионах ситуация даже чуть-чуть лучше.

— Соответственно, в Москве к психологу можно попасть только на горячую линию «Ясного утра», через другие пациентские организации, либо частным образом – к клиническому психологу общего профиля?

— Да. Либо по направлению врача, когда уже есть какие-то клинические проявления. Ведь психолог может работать и в составе психолого-психиатрической службы – там, где работает, например, врач-психотерапевт и психиатр. Тогда психолог сопровождает пациента, который одновременно лечится еще и лекарствами.

Но ведь работа психолога совершенно не ограничивается тем, что он может делать в психолого-психиатрической команде.

Абсолютному большинство пациентов не нужны лекарства. Им просто нужна поддержка, помощь в изменении жизненных установок, чтобы справиться с кризисом.

Это – немедикаментозная поддержка, которая у нас у нас фактически не практикуется.

Она есть в некоторых платных клиниках, которые понимают, что таким образом пациент лучше вылечивается, более удовлетворен общим качеством лечения, настрой у него совсем другой, и врачам с ним легче работать. Иногда психологическое сопровождение есть в ведомственных поликлиниках. Но в государственных бюджетных учреждениях такого нет нигде.

Насколько знаю, в Москве есть ровно одна больница, которая умудрилась «протащить» себе психотерапевтическое отделение, где работают с такими больными. Но это – при стационаре. А если человек проходит химиотерапию в дневном стационаре? Или находится дома на поддерживающем лечении, или только на стадии исследования? Такой человек может получить помощь только за деньги или от НКО.

Хотя из моих частных разговоров с главными врачами, с заведующими отделений, которые работают с онкобольными, – они все необходимость психологического сопровождения понимают, и оно бы очень облегчило им работу.

— Практика направления онкобольных в психоневрологические диспансеры сохранилась?

— Да, любой может туда попасть, если есть какие-то клинические проявления. Но поймите, что психиатрические проблемы у онкобольных – сопутствующие. То есть, все ресурсы больного раком направлены на то, что он борется с раком.

А ПНД – это очень нагруженное предрассудками место. Формально, да, оно профильное, но из онкологических больных никто туда не пойдет. Во-первых, это стигматизирует пациентов, а, во вторых, у них просто нет сил тащиться еще в одно учреждение. Психологическая служба должна находиться по месту их основного лечения.

Как психотерапия может помочь в лечении рака?

Лечение рака невозможно без профессионального медицинского вмешательства. Психотерапия в этой цепочке – вспомогательное звено, цель которого – помочь клиенту принять травматическую ситуацию, посмотреть на свою болезнь с другой стороны. В работе с психологом такой человек должен освободиться от всех своих страхов, прожить непрожитые эмоции (злость, обиду, вину). Его главная задача – снять все маски, смело встретиться со своей болью, изменить неадаптивные паттерны поведения, выйти за рамки черно-белого мышления. Конечный результат терапии – улучшить качество жизни онкобольного, наладить его контакт с телом и душой, показать, что контроль – это лишь иллюзия.

Какие психологические техники в работе с онкологией лучше всего применять?
Техник много, у каждого психолога свой репертуар. Но мы остановимся на двух методиках, с которыми можно работать самостоятельно. Они направлены на то, чтобы прожить фрустрацию и отыскать неудовлетворенные потребности, которые скрываются за страшным диагнозом.

Техника 1. Работа с энергией болезни

Чтобы вам было проще, держите пошаговый алгоритм работы с телом и эмоциями.

1 шаг. Сконцентрируйтесь на своих телесных ощущениях, направьте фокус внимания на то, что чувствуете в районе симптома. Что это? Тяжесть, покалывание, давящая боль, онемение, спазмы? Опишите, где конкретно сосредоточен источник неприятных чувств?

2 шаг. Представьте свою болезнь в виде бесплотной энергии, отделите симптом от себя, переместите его в отдельное пространство рядом с вами. Посмотрите на эту энергию, какая она? Ее цвет, форма, запах, консистенция. Что вы к ней чувствуете?

3 шаг. Войдите в ее поле, станьте этой самой энергией. Каким видится мир из нового состояния? Что происходит с вашими эмоциями, ощущениями? Опишите плюсы и минусы нового образа – ощущение грусти, слабости, злости или свободы, беспричинной радости, силы? Чаще всего пациенты при отождествлении себя с энергией симптома ощущают приятные эмоции.

4 шаг. Подумайте, что дает вам это состояние, почему вы его ощущаете? Как бы вы жили в реальном мире, будучи этой энергией, как бы реагировали на свои проблемы и конфликты?

5 шаг. Вернитесь в свое тело, не теряя полученных эмоций. Ответьте, что вы чувствуете теперь? Если вам непривычно хорошо – можете ли вы бывать в этом состоянии чаще? Если стало хуже – нужно разотождествиться с негативными представлениями о болезни (представьте, что вы поднимаетесь вверх, обретая легкость, пока вам не станет хорошо).

Суть описанного метода в том, чтобы отпустить контроль и привычные ограничения. За вашей болезнью стоит определенная потребность, которую вы не можете удовлетворить. Если вы позволите себе действовать и жить по-другому, будете чаще пребывать в состоянии, которое ощутили в процессе медитации, у тела отпадет необходимость в болезни.

Техника 2. Проживание травмы, формирование более гибких представлений

Помогает при работе с чувством обиды, вины, злости, которые онкологические больные не осознают и глубоко подавляют

Важно выделить все свои эмоции и каждую проработать. Алгоритм следующий

1 шаг

Сядьте в удобную позу, закройте глаза, расслабьтесь и направьте свое внимание на телесные ощущения. Что происходит в вашем теле, мыслях? Как вы чувствуете проявление обиды (гнева, вины, страха)? Вспомните ситуации, когда вы проживали нужную вам эмоцию: кто вас обидел, как это было, что задело? Если обидчиком были вы сами, перед кем вы виноваты? Воспроизведите картину прошлого максимально подробно

2 шаг. Допустите мысль о том, что вы сами попросили обидчика сделать или сказать эти неприятные слова. Продолжите фразу: «Этот урок был нужен мне для того, чтобы…» Возможно, вы смогли чему-то научиться, вырасти, прокачать навыки – стать сильнее, умнее, ответственнее, эмпатичнее. Возможно, благодаря этому неприятному событию произошло что-то хорошее. Если можете – поблагодарите обидчика за урок. Если вы сами кого-то обидели – примите тот факт, что вы были учителем для этого человека. Да, вы причинили боль, но это уже случилось, для чего-то такая ситуация была нужна вам обоим. Отпустите прошлое.

3 шаг. Сделайте глубокий вдох, выдох и возвращайтесь в реальность. Как вы себя чувствуете, что изменилось в вашем сознании, как вы теперь относитесь к пережитому? В результате проделанной работы болезненное чувство должно ослабеть, а то и вовсе исчезнуть. При необходимости можно повторить процедуру, чтобы закрепить успех.

С описанными техниками можно работать в одиночку или под наблюдением психолога, главное – не оставлять никаких ящиков Пандоры. Там, где есть онкология, всегда сидит обида – не дайте ей вас сожрать!

Реалии здравоохранения

Онкологи,
ведущие борьбу с опухолью, крайне редко обращают внимание на психологическое
состояние пациента (да, замечают, что с головой у пациента не все в порядке, но
– не более). Да, желательно бы направить к психологу или психотерапевту, но –
или таковых нет в больнице, или не хотят услышать в ответ «я что, по-вашему,
психованная, что ли», или в силу эмоционального выгорания уже давно
автоматически выполняют свою работу

Никаких
иллюзий – онколог на приеме в поликлинике или в стационаре не будет оказывать
психологическую помощь (за руку не подержит, успокоительные слова не скажет, не
утешит, а если подбодрит, то мимоходом и безэмоционально). Если в штате
больницы онкопсихолог отсутствует, то дальше онкопациент или остается один на
один со своей болезнью, или возможны следующие варианты:

1. Семья помогает сохранить душевное равновесие;
2. Визит в церковь и общение с батюшкой возвращает мозги на место;  
3. Общение с другими онковыздоравливающими становится оптимальной психотерапией.

Без психотерапевтической помощи
навалившиеся проблемы кажутся неразрешимыми, а болезнь – приговором. Теряется
масса драгоценного времени на «душевные копания» и «мыслительные метания»: если
бы онкопсихолог был в самом начале (на момент озвучивания диагноза), то шансов
на выживание у каждого онкопациента было бы значительно больше.

Болезнь – это не только плохое

Клинический психолог, заведующая кафедрой общей психологии и педагогики психолого-социального факультета РНИМУ им. Н.И. Пирогова Марина Ивашкина рассуждала о стратегии психотерапии с онкологическим пациентом.

Нужно ли настраивать на то, чтобы бороться с болезнью как с врагом, или принять ее как часть жизни? «У каждого есть две субличности: «больной» и «целитель», – пояснила Ивашкина. – У всех есть и опыт болезни, и опыт помощи себе». Официальная медицина часто говорит однозначно: болезнь – это плохо. В таком случае пациент начинает гипертрофировать «целителя» и уводить на второй план больного, но «больной» может проявиться в неожиданный момент.

Вторая стратегия – преодоление через принятие. У обоих путей есть плюсы и минусы, которые по-разному проявляются на разных стадиях переживания потерь и кризиса. Одна из принятых классификаций стадий переживания травматичной ситуации, в том числе факта онкологической болезни, предполагает пять этапов:

• шок, отрицание;
• агрессия;
• «торг» с судьбой;
• депрессия;
• экзистенциальный опыт, осмысление, принятие.

«Стратегия борьбы» и «стратегия принятия» могут с более или менее равным успехом применяться на первых трех этапах, но когда наступают два последних, стратегия принятия более эффективна – она позволяет проживать болезнь как часть жизни.

Психологический фактор

Фактом является то, что рак — это не только группа совершенно разных заболеваний, нуждающихся в комплексном и междисциплинарном лечении, но и очень стрессовое событие со значительными психосоциальными последствиями, связанными с физическими, эмоциональными, духовными и межличностными факторами.

В последние годы ученые детально изучили психологические последствия рака, показав, что на физическом уровне лечение опухоли имеет явные последствия для образа тела с различиями между «видимым раком» (например, молочной железы) и «менее видимыми видами» (например, лейкоз). Тип лечения, включая хирургию, химиотерапию, иммунотерапию, гормональную и лучевую терапию, также имеет большое значение из-за возможных физических изменений, которые могут возникнуть (например, ампутации, стомы и выпадение волос) и симптомов (например, боль, тошнота и рвота).

Снижение работоспособности и функциональной активности, проблемы с ведением собственной повседневной деятельности, плохая концентрация внимания, ухудшение памяти или изменение сексуальности сильно сказываются на психическом состоянии пациентов. Потому психологическая поддержка онкобольных крайне важна.

Потеря уверенности, нестабильность собственного эмоционального состояния (например, страхи, беспокойство, тревожность и грусть), необходимость зависеть от других, снижение самооценки, изменение взгляда на будущее и угроза возможной смерти — вот некоторые примеры множества эмоциональных эффектов. В духовном плане весь набор личных ценностей, значение, придаваемое собственной жизни и существованию, а также изменение восприятия времени и бытия являются важными сопутствующими факторами рака. Социальное и межличностное измерение также затронуто раком и его лечением. Чувство принадлежности (быть с кем-то) и общения (иметь общность с кем-то) в семье, в микрокосме близких отношений и в макрокосме существования во внешнем мире, социальной и общественной вовлеченности также находится под влиянием болезни. Чувство одиночества и заброшенности, проблемы с возвращением на работу, маргинализация или даже стигматизация — это самые распространенные проблемы, на которые жалуются больные раком.

На что «целители» ловят больных онкологией

Александр Бочаров. Фото: vk.com/aabocharov

Заместитель Председателя правления Межрегиональной общественной организации «Содействие больным саркомой» Александр Бочаров:

— Чаще всего отказ от традиционного лечения происходит в середине химиотерапии. Начав лечение, через курс-два больные переходят к нетрадиционной медицине. Свой выбор они мотивируют тем, что очень плохо переносят «химию», а «специалисты», которые предлагали им лечение нетрадиционными методами, убеждают их в том, что «химия» убивает не только опухоль, но и весь организм. И люди уходят.

Поскольку делать химиотерапию они уже начали, какое-то время действие её продолжалось, и опухоль сокращалась. Больные приписывают это действию нетрадиционной медицины. Через некоторое время, когда действие химиотерапии заканчивается, опухоль начинает прогрессировать. В результате через несколько месяцев пациенты возвращаются к врачам, часто в более запущенном состоянии, чем уходили. Опухоль становится агрессивнее, иногда появляются метастазы.

Если человек уже начинал лечиться традиционными методами, то знает, как это тяжело. Даже если не начинал, то видел своих соседей по палате, которых тошнило, у которых выпадали волосы. А знахарь ему говорит: «У моих препаратов побочных эффектов нет». Или может привести в пример какого-то известного человека: «На самом деле он давно ко мне обратился, пьёт мои препараты, и вот, посмотри, живёт». И, глядя на это всё, человек говорит: «Я не хочу химиотерапию».

А когда пациент обнаруживает, что «нетрадиционное лечение» не помогло, «целители» всегда найдут аргументы. Например, если человек когда-то начинал химиотерапию, а потом пришел к «целителю», они могут заявить: «Мой метод не помог именно потому, что вы делали «химию»». Я лично знаю такие случаи.

Серьезный врач никогда не скажет: «Я гарантирую выздоровление». Про многие официально признанные методы лечения можно сказать, что они «доказали свою эффективность». Но бывают случаи, — редкая опухоль, или она быстро прогрессирует. И врач говорит: «Эта схема лечения должна помочь». И «мы сделаем всё, что сможем». Но стопроцентную гарантию врач дать не может. А знахари легко дают любые «гарантии».

При лечении научными методами бывает, что лечение пациента немного откладывается. Например, нужно провести дополнительные обследования, или же пациента не сразу удаётся госпитализировать; промедления в одну-две недели нормальны и одинаковы при лечении в России и, например, в Германии. Ни в одной серьёзной клинике вас не начнут лечить прямо в день обращения.

Но люди, которым поставлен диагноз, хотят начать лечиться как можно быстрее. А знахарю обследования делать не надо. Он, конечно, может поговорить и подробно расспросить пациента, но готов начать лечение прямо сейчас.

Но, несмотря на всю аргументацию, развернуть человека, который решил попробовать лечиться «нетрадиионно», — практически невозможно.

Мы не можем переубеждать и тащить его за руки. Задача, например, нашей пациентской организации – максимально подробно рассказать, почему рак лечат именно так; почему рак лечат с помощью химиотерапии, лучевой терапии, операции, а не терапии бабочками.

Мы стараемся дать пациенту как можно больше структурированной информации: какие виды лечения бывают, какое лечение помогает, а какое – нет, как делают лекарства, почему к нему применяют именно такие виды лечения, сравниваем эффективность методов, приводим статистику. Также можно попросить пациента ещё раз проконсультироваться со своим лечащим врачом – может быть, в чём-то они друг друга не поняли.

Телефон «Содействия больным саркомой»: +7 (925) 750-63-00

Говорить о смерти так же трудно, как говорить о любви

Да, очень страшно услышать от близкого человека фразу: «Я боюсь умереть». Первая реакция — возразить: «Ну что ты!». Или остановить: «Даже не говори об этом!». Или игнорировать: «Пойдем лучше дышать воздухом, есть здоровую еду и восстанавливать лейкоциты».

Но онкопациентка от этого не перестанет думать о смерти. Она просто будет переживать это в одиночестве, наедине с собой.

Естественнее спросить: «Что ты думаешь о смерти? Как ты это переживаешь? Чего тебе хочется и как ты это видишь?»

Ведь мысли о смерти — это мысли о жизни, о времени, которое хочется потратить на самое ценное и важное

В нашей культуре смерть и все, что с ней связано — похороны, подготовка к ним, — табуированная тема. Недавно одна из онкопациенток сказала: «Я, наверное, ненормальная, но мне хочется поговорить с мужем про то, какие я хочу похороны». Почему ненормальная? Я вижу в этом заботу о близких — живых. Ведь та самая «последняя воля» живым нужнее всего. В этом столько невысказанной любви — говорить о ней так же трудно, как о смерти.

И если близкий, у которого онкология, хочет поговорить с вами про смерть — сделайте это. Конечно, это невероятно трудно: в этот момент и ваш страх смерти очень силен — именно поэтому хочется уйти от такого разговора. Но все чувства, в том числе и страх, боль, отчаяние, имеют свой объем. И они заканчиваются, если проговорить их. Совместное проживание таких непростых чувств делает нашу жизнь подлинной.

Фото: pitstophealth.com